Операция Шторм 333

Накануне войны
— Юрий Иванович, где и в каком качестве вас застали события в Афганистане?
— В ноябре 1979 года я еще находился в США. Домой вернулся 14-го. Месяц ушел на решение кадровых проблем. В конце ноября я был назначен на должность начальника Управления «С» в ранге первого заместителя начальника Первого Главного управления КГБ.
19 декабря меня вызвал Ю.В. Андропов. На встрече присутствовал Крючков. «В Афганистане сложная обстановка, там уже работают люди из твоего управления, — сказал Юрий Владимирович. — На сегодняшний день из участников Великой Отечественной войны ты у нас один остался, кто по-настоящему воевал».
— Но ведь в руководстве КГБ были и другие ветераны.
— Сказал так, наверное, чтобы подготовить дальнейший разговор. В последний период войны я служил в 57-м Отдельном Гвардейском истребительно-противотанковом дивизионе. Дошел до Берлина. Приходилось по-разному, не всегда «легко» и «просто».
— После окончания войны вам доводилось принимать участие в боевых действиях?
— В Прибалтике. Видимо, в личном деле и записках оперативного характера информация об этом была зафиксирована, что и обусловило фразу Юрия Владимировича.
— Вы могли отказаться? Не освоились на новом месте работы, не познакомились со всем кадровым составом Управления «С», а тут такая командировка.
— В разведке, особенно нелегальной, отказываться от распоряжений высшего руководства не принято. Я задал только один вопрос: «Когда выезжать?»
— «Этот вопрос решает Крючков». Тот назвал время: «Завтра утром в 6.30. Аэродром Чкаловский».
Вернулся домой, жене сказал, что срочно улетаю в командировку. «Куда?» — «В Афганистан». Больше она не задала ни одного вопроса. Вместе со мной в Кабул был направлен капитан 2-го ранга Козлов Эвальд Григорьевич (будущий первый командир Группы «Вымпел» — П. Е.). На аэродроме мы познакомились с двумя товарищами. Это были старший офицер ГРУ Василий Васильевич Колесник, сформировавший летом 154-й Отдельный отряд специального назнчения («мусульманский» батальон), и полковник Швец Олег Ульянович, его помощник. Как и мы, они были в гражданском. Во время полета какого-то обмена мнениями у нас не происходило.
Там, в самолете Ан-12, я размышлял: что же заставило руководство направить в горячую точку только что назначенного начальника управления? Первое, что мне пришло в голову, это встречи с афганцами, имевшие место в Нью-Йорке. Я перебирал в уме данные, которые мы получали от своей агентуры и контактов относительно отношения американцев к событиям апреля 1978 года.
— Вы имеете в виду Саурскую (Апрельскую) революцию?

«Капитан Лебедев»
— Ваше первое впечатление от Афганистана?
— Прилетели мы глухой ночью, в Баграме аэродромное освещение не работало — посадочную площадку освещал снижающийся самолет, так что мы смогли сполна оценить мастерство наших летчиков. Когда открыли люк и сбросили стремянку, то последовал окрик на фарси: «Дрэш!» («Стой!»). Было понятно, что мы прилетели в страну, живущую напряженной военной жизнью.
В первой половине декабря на Амина было совершено покушение «недовольными партийцами из оппозиционных фракций». Он остался жив, пострадал его племянник Абдулла — шеф службы безопасности. После этого Амин сменил свою резиденцию в Арке, в Кабуле, и 20 декабря перебрался в Тадж-Бек.
— Насколько были велики масштабы репрессий, которые проводил режим Амина?
— Стремление ликвидировать своих противников носило очень серьезный характер. И были случаи, когда противоборствующие фракции на местах пытались прикрыться поддержкой советских советников. Согласно установившейся традиции, те, кто приходил к власти в Афганистане, старались своих предшественников уничтожить. Так было при шахах и королях, так было и при НДПА.
— Вам лично довелось пообщаться с Амином?
— Нет. Я приехал… чтобы его снять.
— Понятно.
— Мы провели в Баграме ночь — в капонирах, которые использовались для размещения батальона охраны аэродрома и наших десантников. После этого офицером безопасности были привезены в посольство. На афганские документы нам пришлось перейти позднее.
— Кто вам их оформлял?
— Сами афганцыГлава революционного Афганистана Нур Мухаммад Тарак Был свергнут «любимым учеником» Амином и задушен подушкой офицерами гвардии
— И вы проходили… как кто?
— Как заместитель командира «мусульманского батальона» по технической части. «Капитан Лебедев».
— Не возникало ли несоответствия между вашим умудренным возрастом и скромной должностью?
— В то время на это мало кто обращал внимание. Хотя, как потом стало известно, майор Джандад (начальник бригады охраны, порученец Амина — П. Е.) задавал вопрос относительно меня. Мол, что-то у них очень пожилой этот зампотех. Что поделать: скромный служака, который не сделал карьеры. К тому же эта легенда была рассчитана на короткий промежуток времени моего пребывания в Афганистане. Андропов так и сказал:
«На десяток дней слетай туда».
Первоначально штурм предполагалось осуществить в первой половине декабря 1979 года. Когда командирам «Грома» и «Зенита» было сказано о намечающейся операции, а затем их попросили сформулировать свое мнение, то они высказались категорически против.
— И Романов, и Семёнов?
— Романов и Поляков Алексей Константинович, который осуществлял общее руководство отрядом «Зенит» — сотрудниками КГБ, прошедшими спецподготовку на Курсах усовершенствования офицерского состава в Балашихе.
— Чем они мотивировали свою позицию?
— План оказался очень сырой. Его осуществление привело бы к совершенно неоправданным жертвам и срыву всего мероприятия. Поэтому было взято время для дополнительной подготовки, в результате чего в Кабуле и появились Дроздов, Козлов, Колесник и Швец.Диктатор Афганистана Хафизулла Амин. Погрузил страну в террор и устроил избиение неугодных партийных кадров внутри НДПА
…После того, как мы прибыли в посольство и доложили коллегам, кто мы такие, представитель КГБ Борис Семёнович Иванов задал мне неожиданный вопрос:
«А зачем вы приехали?»
— «Возьмите, позвоните Крючкову и узнайте».
Он понял, что сморозил глупость.
Дальше началась конкретная работа. Первым делом я посетил места дислокации «Зенита», где они размещались. Потом познакомился с ребятами из «Грома».
Поскольку от одного штурма (преждевременного) отказались, то настроение у людей несколько упало. Я бросил неосторожную фразу, которую друзья мне вспоминают до сих пор:
«Ну что, опять похулиганим немножко? Засиделись!»
— Почему «опять»?
— Ну, в жизни приходится всякие вещи делать. В истории отечественных спецслужб много было «хулиганских» выходок. Поэтому эта фраза носила только воспитательный характер, чтобы взбодрить ребят. Сидеть без дела и чистить постоянно автомат — не хочется. Смотрю, ребята зашевелились.

«Объект верхней строки»
— Насколько плотно по прибывшим из Москвы работала афганская контрразведка?
— Мне сложно судить. Но то, что штурм стал неожиданностью, — это факт. Однако сошлюсь на такое неожиданное свидетельство. Как-то мне довелось беседовать с одним из руководителей НТВ Евгением Киселёвым.
«Я же в это время был в Кабуле, и мы ничего не знали, — сказал он.
— Мы бывали на «зеленом базаре» и там тоже об этом ничего не говорили».
— «Слушай, это было время, когда мы умели хранить тайны», — ответил я ему.
— Проходила информация, что в день штурма Амин и его гости, находившиеся на званом обеде в Тадж-Беке по случаю возвращения из Москвы секретаря ЦК НДПА Панджшери, были отравлены поваром — агентом советской разведки.
— Со стороны спецназа, который брал дворец, такой агентуры не было. Когда мы приехали туда, то в беседах с В.Ф. Карпухиным, М.М. Романовым и Я. Ф. Семёновым (он находился вблизи от объекта) стало ясно: никто не знает, что представляет собой сам этот дворец Амина или, как он проходил под кодовым наименованием, «объект Верхней строки». Внутри него бывали только советники афганского правительства — сотрудники Девятого управления КГБ.
Что там во дворце произошло, кто сварил «неправильно плов» — пускай этим занимаются те, кто имел к этому отношение. А со стороны тех, кто предпринимал штурм и с трудом выяснил его внутреннее расположение, таких шагов, подчеркиваю, не предпринималось. А насчет отравления… вполне возможно. Чего в жизни не бывает.
— Афганцы были лояльны или испытывали недоверие? Романов рассказывал, как они с Семёновым в день штурма отправились на рекогносцировку на одну из высот, где находился ресторан, и как были задержаны и с трудом выкрутились.
— Действовала афганская охрана президента страны. Когда Романов и Семёнов отправились в этот ресторанчик, а он находился высоко в горах, чтобы посмотреть, не может ли быть отсюда обстрела в нашу сторону, то, естественно, афганцы с недоумением отнеслись к появлению русских: что это вы сюда забрались? А вообще… чтобы понять, что представляет собой Тадж-Бек, чтобы получить небольшой план с привязкой к точному месту, где находился сам Амин, нам пришлось провести целую комбинацию.Отряды «Зенит-1» и «Зенит-2» КГБ СССР сыграли основную роль в разведке всех стратегических объектов, которые были взяты спецназом и десантниками в ходе комбинированной операции «Байкал-79»
— Как вам это удалось?
— Пошли на хитрость. Уговорили советников из «девятки» (их тоже держали в неведении), что нашему батальону охраны нужно знать, что там и где находится. Убедили, и 26 декабря наши сотрудники прошлись по дворцу. Многое прояснилось. Эвальд Григорьевич составлял на ходу поэтажный план. «Построили» рельеф местности, чтобы знать, откуда может быть нанесен удар.
Кстати, систему охраны и обороны создавали два офицера-советника из той же «девятки» — с учетом всех инженерных особенностей объекта и характера местности, что делало его трудноуязвимым для противника.
— Вы не содрогнулись, изучив ситуацию? Когда прикинули нерадостное соотношение сил — тех, что имелись у афганцев, и тех, что Москва была готова положить на алтарь Отечества.
— Еще до рекогносцировки мы с Вадимом Алексеевичем Кирпиченко (первый заместитель начальника ПГУ — П. Е.) зашли в комнату на первом этаже посольства. Здесь работали военные — передовая группа Ограниченного контингента. Кирпиченко представил меня: «Генерал Лебедев».
В процессе обсуждения ими было высказано мнение, что штурм дворца — это задача практически нерешаемая. Я допустил, конечно, дерзость:
«Почему невозможно? Надо войти внутрь и начать действовать. «Вот смотрите, — показал им на раскрашенной или, как говорят военные, поднятой карте,
— местность в непосредственной близости от объекта представляет собой бутылку. Нужно войти в эту горловину, дворец ее запирает, и начинать всю операцию именно оттуда. Больших сил не потребуется. Тем более, сюда уже перемещен «мусульманский» батальон».
— В Москве узнали о вашем плане?
— Вечером мы с Козловым поехали к Иванову. Тот, видимо, со слов В. А. Кирпиченко и военных знал о моем предложении, о чем доложил руководству.
«Позвони в Москву. Юрий Владимирович хотел с тобой переговорить».
По ВЧ я связался с Андроповым.
«Ну, ты уже ознакомился с ситуацией?
— «Да, ознакомился».
— «Мы тут подумали и решили, что тебе нужно быть на другом объекте. Поезжай, посмотри как там обстановка. С учетом тех взглядов, что у тебя сложились».
Вот так меня сняли с Генштаба и сделали одним из руководителей операции «Шторм-333». Инициатива наказуема.

Два кольца
— Как дальше развивались события?
— Когда мы прибыли в расположение «мусбата», там оказались два товарища, с которыми мы одним бортом летели в Кабул: Колесник и Швец, они же «майор Колесов» и «майор Швецов». Встретились, тепло пообщались. Затем обошли позиции и места дислокации.Один из немногих снимков тех дней. Группа сотрудников «Грома» («Альфы») на базе афганских ВВС Баграм. Декабрь 1979 года
— То есть под видом батальона охраны отряд спецназа ГРУ уже находился в этой «горловине».
— Его передислоцировали сюда из Баграма. Разместили в недостроенном здании, примерно в километре от дворца. Вместо стекол натянули плащ-палатки, поставили печки «буржуйки». Афганцы выдали шерстяные одеяла из верблюжьей шерсти. В тот год зима в Кабуле была суровая, ночью температура опускалась до 30 градусов мороза.
Тадж-Бек располагался на высоком холме, оборудованном террасами. Подходы были заминированы. Единственную дорогу, серпантин, усиленно стерегли. Бригада охраны, державшая периметр, состояла из трех пехотных батальонов и одного танкового. Плюс зенитный полк, прикрывавший объект от ударов с воздуха. На его вооружении находилось двенадцать 100-мм зенитных пушек, а также шестнадцать зенитных установок, представлявших собой спаренные крупнокалиберные пулеметы ДШК. Полк этот мог стать серьезной помехой в осуществлении наших «хулиганских» планов.
Общая численность афганских частей составляла около двух с половиной тысяч человек. Кроме того, не исключена была возможность вмешательства двух танковых бригад, расквартированных под Кабулом. Обсудив с Колесником положение дел, мы пришли к выводу: сложно, трудно, но — можно.
Вечером 25 декабря в здании недостроенной казармы мы провели совещание — В.В. Колесник, О.У. Швец, Э. Г. Козлов и я. Положили на колени атташе-кейс, на нем расстелили 25-тысячную карту и начали рисовать. На обороте составили таблицу взаимодействия.
— В чем заключался план операции?
— Создавалось два кольца окружения, внутреннее и внешнее. Одно сжималось, другое расширялось. Все, что оказывалось между ними и не имело нашего опознавательного знака — белой повязки, то подлежало уничтожению.
Также оговаривалось подавление окружающих дворец Амина огневых точек — артиллерийской батареи и трех танков, державших под прицелом все подходы. Мы предусмотрели мероприятия по сковыванию мест сосредоточения резерва батальона охраны, находившихся вокруг самого Тадж-Бека. Отработали тактику поведения своих сил в ночное время. Решение главной задачи было возложено на две штурмовые группы — «Гром» и «Зенит». Спецназу ГРУ из «мусульманского» батальона и десантникам предстояло занять участки обороны и не допустить выдвижения к объекту афганских сил поддержки.
…На 26 число мы придумали «дружескую встречу» с офицерским составом афганской бригады охраны. А накануне на виду у всех устроили для наших бойцов «русскую баню». Пока люди мылись, мы с Колесником отправились в посольство, чтобы доложить план предстоящей операции.
— А где проходила «дружеская встреча»?
— В большой армейской палатке.Дворец Даль-уль-Амин на окраине Кабула. В мировых и российских СМИ его часто путают с дворцом Тадж-Бек
Поговорили, выпили… Тосты произносились за советско-афганскую дружбу, боевое содружество и прочее.
— Это когда один из младших офицеров проговорился, что президента Тараки задушили подушкой?
— Он был не младший офицер, а замполит батальона. Афганцы обычно быстро пьянеют, вот и этот не удержался, хмель развязал ему язык. По приказу майора Джандада — тот очень внимательно следил за ходом беседы, к потерявшему контроль замполиту подошли два офицера и тут же его вывели из палатки. (После переворота один из них бежал, вышел в Иране и пытался получить там убежище, но его выдали нам.)
О трагической судьбе Тараки было незамедлительно доложено в Центр. Информация была очень важной: Амин использовал Тараки как козырную карту. Он обещал сохранить его жизнь в обмен на ввод наших войск, а Тараки, как оказалось, был давно уже мертв.
Поздно вечером 26 декабря Колесник и я вместе с Козловым и Швецом еще раз отработали план операции. Все эти дни за Тадж-Беком велось круглосуточное визуальное наблюдение. Разведчики ночью приближались как можно ближе к объекту и оставались там на весь день.
27 декабря шла активная работа по линии тех, кто нами руководил: план дошел до Москвы и был одобрен.

Перед «штормом»
— Перед началом операции вам удалось переговорить с Андроповым?
— Удалось. После бани я и Колесник в полдень еще раз зашли каждый к своему руководству. Иванов связался с Центром, доложил Юрию Владимировичу, что все готово. Потом он протянул трубку радиотелефона мне.
«Ты сам пойдешь?» — спросил Андропов. Я ответил утвердительно.
— «Зря не рискуй, думай о своей безопасности и береги людей».
В район расположения «мусульманского» батальона мы ехали молча, каждый погруженный в свои мысли.
После обеда Колесник, Швец и я еще раз обошли исходные позиции батальона. Колесник отдавал указания командирам рот и приказал с наступлением сумерек переместить одну из «Шилок» на удобную позицию для подавления возможного огня зенитной батареи. Все делал спокойно, уверенно.
— Скажите, а кто были люди, замеченные на одной из высоток — те, что в день штурма изучали позиции «мусульманского» батальона? Об этом упоминают некоторые участники событий.
— Тот самый майор Джандад. К афганцам для выяснения причин поехал Швец. Когда после штурма ко мне приведут этого порученца Амина, он расскажет, что они получили сообщение о наших намерениях, но не поверили. Однако на всякий случай решили провести рекогносцировку. Об этом инциденте доложили в Центр. Вскоре нам было сообщено время начала операции — 15.00.Утром после штурма. На фото: А. Голубев, Я. Семёнов, Ю. Дроздов (в первом ряду — третий слева), Э. Козлов, В. Антонов и другие командиры и бойцы-спецназовцы. Кабул, 28 декабря 1979 года
Получив вводную, мы вместе с Колесником срочно собрали всех командиров рот, штурмовых групп и подразделений огневой поддержки в моей комнате на втором этаже казармы. Как старшему по званию, Колесник предложил мне открыть совещание. В сжатом виде я охарактеризовал политическую обстановку и раскрыл поставленную Центром задачу.
После этого дал оценку сил и средств — нашу и противника, роль «мусульманского» батальона и штурмовых групп.
Затем Колесник отдал боевой приказ подразделениям, перечислив для каждого конкретные задачи. Когда он говорил, я внимательно смотрел на лица офицеров. Все разные, собранные, немного напряженные. В каждом чувствовалась дисциплина и воля. Сошлись два спецназа — армейский и госбезопасности — в тесном взаимодействии при выполнении сложной задачи за пределами своей страны.
— Судя по рассказам участников операции, время «Х» постоянно переносилось. Чем это было вызвано? Наверное, не только появлением Джандада.
— Это было связано с информацией, поступавшей от агентурной группы и благодаря техническим возможностям, позволявшим контролировать ситуацию непосредственно внутри объекта. С учетом меняющейся обстановки варьировалось и время начало операции.
— Вы имеет в виду фактор приготовления плова?
— В том числе. Тут все учитывалось.
— На острие атаки оказались спецгруппы «Гром» и «Зенит». Какова была их численность?
— Шестьдесят человек. Все в афганской форме. Два представителя от будущего руководства страны — Сарвари и Гулябзой. И еще два снайпера, работавших отдельно. Всего шестьдесят четыре человека.
— Включая начальника КУОС полковника Бояринова?
— Да. Зачем его прислали, я совершенно не знаю. Мы бы справились и без него. А Бояринов… это был человек боевой, поэтому он принял в «Шторме» активное участие и, находясь в передовых порядках, героически погиб внутри дворца Амина. Светлая ему память! Каску, пистолет и вещи Григория Ивановича передали в музей Высшей школы КГБ — теперь это Академия ФСБ.
Хочу отметить, что по дворцу работали не только «Зенит» и «Гром». Была еще группа подполковника Голубева (будущий председатель Совета ветеранов Службы внешней разведки России, генерал-лейтенант — П.  Е.) в составе восемнадцати человек. Все они были со знанием языка, с оперативной подготовкой, хорошо владели всеми вопросами ведения боя. Многие были из территориальных органов, прошедших обкатку КУОСом, двое из военной контрразведки. Как видите, пришлось вызвать в Афганистан и спецрезерв КГБ. В Советском Союзе тогда активно действующего спецназа не было.
— Юрий Иванович, рассматривалась ли альтернативная идея, связанная с ликвидацией Амина на маршруте движения? Чтобы не доводить дело до лобового столкновения и большой крови.
— Перед нами был поставлен четкий и недвусмысленный приказ: необходимо взять дворец и нейтрализовать Амина. Точка.
— То есть должен был произойти именно штурм? Иначе говоря, «второй этап» Саурской революции?
— Речь шла о ликвидации Амина в связи с его предательской деятельностью. Для этого было достаточно разных, в том числе агентурных, данных. Они предусматривали обязательность именно такого жесткого решения.
— Амин плюс к этому был действительно кровавым диктатором, повинным в смерти очень многих людей.Ветеран Группы «А» КГБ СССР Александр Плюснин. Ликвидировал диктатора Х. Амина. Фото Анны Ширяевой
— В том-то и дело. Осуществлялась ликвидация целого ряда людей, входивших в состав нашей агентурной сети, тех, кто симпатизировал СССР. Это были не только руководители партии и государства, но простые люди — специалисты, прошедшие обучение в Союзе.

«Главному — конец»
— Когда началась операция?
— В 18.45. Первыми по узкой горной дороге вперед пошли четыре БТР с бойцами «Зенита», а за ними шесть БМП с сотрудниками «Альфы». Машины могли двигаться по ней только друг за другом. Фактор внезапности был сорван. После отравления Амина были предприняты меры по усилению охраны дворца и прилегающей к нему территории: выставлены дополнительные дозоры и посты вокруг ярко освещенного прожекторами здания и на подходах к нему.
Едва первый БТР миновал поворот, за которым открывался Тадж-Бек, по нему сразу ударил крупнокалиберный пулемет. С этого момента еще на дальних подступах к объекту противник повел по колонне интенсивный огонь из всех видов оружия. В результате один из БТРов был подбит, перегородив собой дорогу и мешая продвижению. Его пришлось сбросить. Уже в первые минуты боя среди спецназа появились первые убитые и раненые. Дальнейшее хорошо известно.
— Сколько по времени занял бой?
— Сорок три минуты. Задание было выполнено.
— Откуда вы наблюдали за ходом операции?Командир отряда «Зенит» К СССР во время штурма дворца Тадж-Бек полковник Яков Семёнов
— С командного пункта, вырытого на гребне горы рядом с одной из «Шилок». Вместе с Колесником. Уже стемнело. По кратким радиосообщениям мы чувствовали ритм событий, нарастание и затухание боя. В какой-то момент огонь резко усилился, а потом наступила тишина. Даже отдельных выстрелов не было.
«Все, — сказал Колесник и добавил.
— Это мой первый и настоящий в жизни бой. А у вас?»
— «Очередной», — ответил я после недолгого молчания
Кстати, насчет связи. На протяжении всего штурма я по радиостанции поддерживал контакт с находившимся на узле связи «Микрон» Б. С. Ивановым. Почему-то связь была очень неустойчивой и приходилось все время менять батарейки, которые быстро «садились». Тогда Колесник отрядил солдата и тот постоянно находился рядом, снабжая меня батарейками.
— Насколько я понимаю, бойцы «Грома» оказались первыми во дворце из‑за того огневого поражения, что было получено побратимами из «Зенита» еще на подступах к объекту?
— Группа Семёнова должна была подниматься по лестнице, ведущей вверх ко дворцу. Это очень трудный участок. Фактически предстояло идти в упор, на пулеметы. Все бойцы были в бронежилетах и хорошо вооружены. Мы понимали, что если они проскочат напрямик, по середине, то это будет гораздо легче, чем продвигаться по серпантину, по которому, отвлекая на себя внимание, прорывались к Тадж-Беку боевые подгруппы «Грома». Когда же вошли внутрь, то там уже было трудно сказать, кто был первый, кто последний. Придерживаться определенных планом ролей не представлялось возможным.
Когда я писал наградные листы, возникли трудности с определением роли участников операции. На основании собранной информации получалось, что наиболее активно показали себя офицеры: В.Ф. Карпухин, Э. Г. Козлов, М.М. Романов, Я.Ф. Семёнов, В.В. Розин (отличился при захвате афганского Генерального штаба — П. Е.), В.П. Емышев и С.А. Голов. Их действия — как командиров и непосредственных участников штурма — во многом решили исход дела. На всех них я собственноручно написал представления.
Сказать, что бой носил сверхнапряженный характер, я не могу. На этот счет существуют критерии и свидетельства времен Великой Отечественной. Тут был «простой» бой в большом каменном здании. Боевой устав пехоты образца 1943 года считает такую интенсивность вполне нормальной.
— Но это для вас, Юрий Иванович, для фронтовиков, прошедших Великую Отечественную войну…
— Да, для нового поколения это была «проба пера». Ребята с честью и на высоком уровне справились с очень сложной задачей. Ведь после уличных сражений за Берлин прошло почти тридцать пять лет!
— Яков Семёнов вспоминает: «Внезапно стрельба прекратилась, я доложил по радиостанции генералу Дроздову, что дворец взят, много убитых и раненых, главному конец. Что делать? В ответ поступила команда отходить».Ветераны Группы «А» Седьмого управления КГБ СССР - участники штурма дворца Тадж-Бек Геннадий Кузнецов, Александр Репин и Сергей Голов
— В пылу радиообмена произошло нечеткое восприятие фразы. У нас была только одна возможность для отхода — в землю, другого выхода не было предусмотрено. В случае провала «Шторма» нам оставалось только всем там погибнуть.
— Вклад «Грома» и «Зенита» известен. А какова была роль «мусульманского» батальона?
— Когда штурмовые группы «Грома» и «Зенита», несмотря на ожесточенное противодействие, ворвались внутрь, то бойцы «мусбата» создали жесткое огневое кольцо вокруг объекта, уничтожая все, что оказывало сопротивление. Без их поддержки и роты десантников потерь оказалось бы много больше. Такой бой требует теснейшего взаимодействия и не признает выделения каких-либо ведомств.
— Называются разные цифры афганских потерь внутри дворца. Сколько же их было на самом деле?
— Приблизительно девяносто убитых. Тела были вывезены и захоронены, но — потом. А пока бойцы «Грома» и десантники заняли позиции перед дворцом на случай возможной атаки афганцев. Во дворце шла интенсивная работа по сбору документов. В двух наволочках притащили материалы, найденные в покоях Амина. Я приказал отвезти их в посольство и только там приступить к внимательному изучению.
Потом в здании появились начальник афганской медицинской службы и медсестра, вокруг которой ходили наши бойцы и отпускали всяческие шуточки, укутав ее в одеяло, взятое из спальни Амина. Ее начальник, сам он только что вернулся из отпуска, проведенного в Ялте, сокрушался:
«Когда же это все кончится? Когда прекратятся эти внутренние распри?»
Потом посидел, подумал и сказал:
«Знаете, наверно тогда, когда будет создана Советская Социалистическая Республика Афганистан».
— А что сталось с майором Джандадом?Командир отряда «Гром» («Альфа») полковник Михаил Романов. Смотровая площадка перед МГУ в Москве на Ленинских (Воробьёвых) горах. 27 декабря 1999 год
— Его взяли живым. Я вышел на площадку перед дворцом, разговаривал с ним.
— И как он себя вел?
— Спокойно. Как человек, который знает о своей участи.
«Зачем это вам надо было», — спросил он. Я ответил:
— «Вы же должны были понимать, что ведете неправильную игру».
Он признал это. Я напомнил ему про Тараки, которого задушили по его приказу.
Подошла машина, и Джандада вместе с семьей Амина увезли в центральную тюрьму «Пули-Чархи», что на другой стороне Кабула.
В середине ночи пришло сообщение, что на подмогу Амину из 7-го корпуса идет подкрепление. Дали команду: «К бою!»
Но все обошлось.
— Юрий Иванович, а где похоронили Амина?
— Его тело опознали Сарвари и Гулябзой… Сразу после захвата Тадж-Бека я доложил Иванову о выполнении задачи, а затем передал радиостанцию Козлову и приказал доложить результаты боя руководству.
«Что с «Дубом»? — перебил его Иванов. Эвальд Григорьевич стал подбирать слова, чтобы завуалировано сообщить о смерти Амина, но Иванов спросил прямым текстом:
«Он убит?»
— «Да, убит». Информация об этом сразу же ушла в Москву.
Амин был завернут в ковер и зарыт километрах в десяти от ТаджБека, в горном ущелье. Координаты называть не стоит — вдруг искать будут… Хотя вряд ли что-нибудь найдут. Шакалы давно все растаскали.
Захоронением занимался сотрудник военной контрразведки — хороший, смелый парень, до сих пор перед глазами стоит. Старший лейтенант. Ему помогали заместитель командира «мусульманского» батальона по политической части Мурад Сатаров и пулеметчик, киргиз по национальности — высокий, очень активный.
— Когда вы вернулись в Москву?
— Вскоре после завершения «Шторма».
31 декабря на встрече с Ю.В. Андроповым было доложено: с учетом афганского опыта нужно подумать о создании специального кадрового подразделения в системе Комитета. В 1980 году началась работа, а в августе 1981-го появился Отдельный учебный центр КГБ СССР — Группа «Вымпел».

«Помни Афганистан»
…Где-то в запасниках разведки должен храниться сверкающий никелем карабин, который ветераны спецназа КГБ из нештатной группы «Каскад» преподнесли генералу Дроздову с дарственной надписью: «Командиру от декабристов».
«Хорошо помню генерала Дроздова без каски, в руках немецкий «Шмайсер» и радиостанция, — расскажет «альфовец» Владимир Гришин.
— Я тогда не знал, что это Юрий Иванович. Я просто видел немолодого человека, очевидно, одного из высших руководителей. Он ходил довольно смело по дворцу, хотя стрельба еще не везде прекратилась. Когда я увидел его, то понял, что все будет хорошо».
Самому Юрию Ивановичу о тех днях напоминал орден Октябрьской Революции и самодельная медаль «Каскадеров». На ее маленьком латунном диске изображена речка Кабулка, город на фоне гор, а на обратной стороне слова:
«Ничто на земле не проходит бесследно. Помни Афганистан».